Противоречивость – не порок?

Верховный Суд Республики Коми постановлением от 26 апреля оставил без изменения постановление Воркутинского городского суда РК от 27 января о возвращении прокурору субъекта Федерации в порядке п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК РФ уголовного дела в отношении 13 лиц, обвиняемых в руководстве преступным сообществом либо в участии в нем, а также в совершении вымогательств организованной группой.

Формальным основанием для возвращения дела, отраженным в постановлениях судов первой инстанции и апелляции со ссылкой на положения ч. 6 ст. 49 и ст. 72 УПК, подп. 2 п. 4 ст. 6 Закона об адвокатуре, п. 1 ст. 13 КПЭА, послужило то, что в ходе предварительного следствия по данному делу два адвоката по назначению осуществляли защиту заключивших досудебное соглашение о сотрудничестве двух обвиняемых, интересы которых противоречили интересам двух других лиц, осужденных по приговору Воркутинского городского суда от 1 июля 2019 г. и частично признавших вину в инкриминируемых им деяниях по рассматриваемому делу. Защиту осужденных также осуществляли указанные адвокаты. При этом один из осужденных является обвиняемым и по рассматриваемому делу.

Приговор от 1 июля 2019 г. был положен в основу обвинения 13 фигурантов дела по совокупности эпизодов по ст. 163 УК РФ, отягощенных обвинением по ст. 210 Кодекса.

Все обвиняемые, как указано в обвинительном заключении, входили в преступное сообщество, состоящее из двух ОПГ.

Я вступил в дело в качестве защитника по соглашению Б., обвиняемого совместно с З. в организации преступного сообщества (ст. 210 УК), со стадии дополнительных следственных действий и на предварительном слушании в суде.

Ознакомившись с делом, состоящим из 130 томов, из которых 27 – обвинительное заключение, я пришел к выводу, что материалы дела, переданные прокурором в суд, отличаются нелогичностью и противоречивостью.

Так, обвинение Б. в совершении преступления по ст. 210 УК, на мой взгляд, основано на догадках, предположениях и слухах. Грубой логической ошибкой, по моему мнению, было выделение следствием в отдельное производство уголовного дела в отношении Т. в связи с объявлением его в розыск: по версии восьми засекреченных свидетелей, данное лицо возглавляло одну из ОПГ, входящих в преступное сообщество. После того как Т. был обнаружен, уголовные дела не были снова объединены в одно производство. Согласно обвинительному заключению, преступное сообщество состояло из двух ОПГ, возглавляемых С. и Кы. При этом Т. входил в группировку, возглавляемую Кы., в качестве рядового члена. В соответствии с показаниями засекреченных свидетелей Т. собирал деньги с предпринимателей, арендовавших площади в торговом центре, учредителем которого является Б.

Таким образом, налицо два логических противоречия. Первое: кто все-таки – Кы. или Т. –вместе с С. руководил ОПГ, входящей в преступное сообщество, возглавляемое Б. и З.? Второе: как Т., будучи рядовым членом ОПГ, возглавляемой Кы., либо являясь руководителем данной структурной ОПГ, мог собирать деньги с бизнеса Б. – по версии следствия, одного из руководителей преступного сообщества?

На мой взгляд, указанные противоречия обусловлены тем, что после выделения в отдельное производство дела в отношении Т. из «общего» уголовного дела соотносить показания засекреченных свидетелей с материалами каждого из дел следователи не стали.

Примером догадок и предположений, составляющих содержательную часть обвинения Б. по ст. 210 УК, служит взятая из показаний засекреченных свидетелей версия следствия о том, что члены преступного сообщества ездили по городу на бронированных автомобилях, при этом ни одного такого автомобиля обнаружено не было. Версия следствия о том, что члены преступного сообщества использовали огнестрельное оружие, подтверждается лишь изъятым у обвиняемых и осужденных охотничьим, травматическим и пневматическим оружием, зарегистрированным в установленном порядке. Версия о приобретении недвижимости и автомобилей для членов преступного сообщества на полученные преступным путем денежные средства из так называемого «общака» не подтверждена указанием на конкретные объекты имущества. Версия обвинения о наличии так называемого «общака» преступного сообщества, хранящегося у Б., часть из которого передавалась в указанный в обвинительном заключении «воровской общак Республики Коми», ничем не подтверждена, кроме изъятых в жилище Б. в ходе обыска 8000 руб. наличными. Версия следствия о том, что Б. как якобы один из руководителей преступного сообщества давал указания другим руководителям сообщества и структурных ОПГ, также не нашла подтверждения: записи телефонных переговоров не содержат подобных указаний или намеков.

По сути, обвинение по ст. 210 УК построено на версии следствия с формулировкой, что «при молчаливом согласии» Б. рядовые члены преступного сообщества с 2001 по 2018 г. вымогали деньги у предпринимателей г. Воркуты не установленным следствием способом и в неустановленном месте в неустановленное время передавали их руководителям структурных ОПГ С. и Кы. (или Т.), а те, в свою очередь, – Б. При этом, поскольку свидетели и потерпевшие не указывают на Б. как на руководителя преступного сообщества, его обвинение, на мой взгляд, держится исключительно на показаниях указанных осужденных.

Приведенные доводы были мною изложены как в ходатайстве о возвращении дела прокурору на стадии предварительного слушания, так и в возражениях на апелляционные жалобы и апелляционное представление, но, к сожалению, не получили оценки со стороны судов обеих инстанций, усмотревших иные основания для возвращения дела.

В апелляционном постановлении от 26 апреля ВС РК согласился с выводами первой инстанции о том, что приговором Воркутинского городского суда от 1 июля 2019 г. за совершение вымогательств в составе ОПГ осуждены в числе других С., Бу., Ч., Ма., Му., которые, кроме Му., также указаны в объеме обвинения по ст. 210 УК по рассматриваемому делу. При этом осужденные Ч. и Му. вину в инкриминируемых им деяниях признали частично, в то время как обвиняемые К. и М. полностью признали вину и заключили досудебное соглашение о сотрудничестве. При указанных обстоятельствах адвокаты, защищавшие Ч. и Му., не могли защищать К. и М., что в силу п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК влечет возврат дела прокурору.

В том, что такого рода уголовные дела по ст. 210 УК – в частности, в Республике Коми, – выглядят как «написанные под копирку», видится системная проблема. Это подтверждает судебная практика в рамках субъектов третьего кассационного округа (постановления Президиума Верховного Суда РФ о возобновлении производства по делу ввиду новых обстоятельств от 23 июня 2021 г. № 193-П20, от 17 марта 2021 г. № 192-П20, от 13 ноября 2019 г. № 195-П19, от 16 октября 2019 г. № 60-П19, от 11 октября 2017 г. № 133-П17, от 10 июня 2020 г. № 195-П19, а также постановления ЕСПЧ по делам «Дирдизов против России», «Маевский и другие против России», «Алексеев и другие против России», «Митянин и Леонов против России», «Цебоев и другие против России», «Бондарь и другие против России»). Во всех приведенных делах приговоры основывались на показаниях засекреченных свидетелей, либо осужденных по тем же обстоятельствам вне рамок ст. 210 УК, либо обвиняемых, заключивших досудебное соглашение о сотрудничестве в рамках ст. 210 УК.

Кроме того, считаю, что установление судом на предварительном слушании того факта, что обвинительное заключение составлено на основании показаний, более чем на 50% являющихся показаниями обвиняемых, заключивших досудебное соглашение о сотрудничестве, должно законодательно влечь возврат дела прокурору на основании п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК.